дипломатической игры в Восточной Азии, интересы которого отличны от интересов КНР. Однако одновременно это может быть проявлением опасений, что КНДР может стать «разменной монетой» в отношениях между США и КНР. КНДР хочет вести торговлю напрямую с Вашингтоном.

Наконец, важнейшим поведенческим фактором является стремление Пхеньяна развивать ситуацию в атмосфере максимально возможной неопределенности. Заявив о своем отказе выполнять ранее достигнутые договоренности по прекращению ядерной программы, КНДР сформулировала свою позицию максимально общо. В частности нет однозначных формулировок относительно возможности переключения имеющихся мощностей на реализацию военной части программы. А главное - Пхеньян фактически не сформулировал требований, выполнение которых приведет к восстановлению статус-кво. При том, что с рациональной точки зрения понятно, что у КНДР нет достаточных ресурсов для того, чтобы в ускоренном темпе создать ядерное взрывное устройство (и таким образом политически нынешний кризис вряд ли связан со стремлением получить действующий ядерный боеприпас), а конкретное состояние ядерной программы КНДР совершенно неясно. На дальнейшую стимуляцию ощущения неопределенности рассчитано и исчезновение с началом кризиса фигуры Ким Чен Ира из публичного информационного оборота. Даже если это связано с обострением борьбы за власть внутри КНДР, нельзя не отметить, что данное обстоятельство весьма органично вписано в общую информационную картину вокруг корейского ядерного кризиса. Это не может не рассматриваться в качестве источника угрозы. Нельзя не отметить, что менее туманная формулировка целей и задач нынешней активизации северокорейской ядерной программы могла существенно смягчить реакцию со стороны США и ЕС, а особенно - Японии. Таким образом, Пхеньян совершенно сознательно вводил в кризис силовой элемент, создавая хотя бы и потенциальную, но основанную на некоторых военно-технических возможностях применения ОМУ в регионе ситуацию.

Если говорить о возможных сценариях развития обстановки вокруг северокорейской ядерной программы, то, вероятно, ситуация будет развиваться по трем основным сценариям.

Сценарий 1. Замирение за счет новых уступок со стороны США в пользу КНДР

Реализация данного сценария является реальной целью руководства КНДР в нынешнем кризисе. Начало нового политического диалога и возвращение ситуации в рамки существовавшего до инициирования кризиса при уступках, даже связанных с предоставлением КНДР дополнительной финансовой помощи, статус-кво будет означать для США фактическую «потерю лица» и первый шаг к утрате в глазах южнокорейской элиты своего имиджа гаранта стабильности и безопасности Южной Кореи. Однако для реализации этого сценария Пхеньяну необходимо для начала втянуть США и иных международных посредников в «конструктивный диалог», который переведет ситуацию в «вялотекущее» русло. Очевидно, что КНДР в своих расчетах исходила из того, что в нынешнюю эру невозможно будет обеспечить полное единство мирового сообщества и что если по иракскому вопросу (где исход кризиса и войны был в целом предрешен) возникла серьезная полемика, то уж по вопросу о возможности применения военной силы против Северной Кореи для обеспечения ее безъядерного статуса по целому ряду причин потенциал единых действий будет еще меньше. Однако для реализации такого сценария необходимы два условия: во-первых, «увязание» США в вооруженных конфликтах в Афганистане и Ираке (где даже с учетом относительно быстрого окончания боевых действий предстоит долгий и, возможно, болезненный реконструктивный период), при котором нельзя будет сформировать убедительный военный потенциал в районе Корейского полуострова, а во-вторых, формирование широкой коалиции международных посредников (вероятно, в лице ЕС, а возможно и России), которые бы эффективно предотвратили силовую акцию со стороны США (прежде всего через давление на руководство Южной Кореи). Пока убедительных подтверждений возможности такого развития событий нет.